8 февраля 1724 года был оглашён указ Сената об учреждении Петербургской академии наук и художеств «с назначением на содержание оной доходов» по распоряжению императора Петра I.

 

ВЫБОР СДЕЛАН

В первой четверти XVIII столетия научные академии были ещё новым делом для Европы. Причиной их создания стали запросы практики, прежде всего, мореплавания и военного дела, вызванные Великими географическими открытиями, а также успехами в изучении движения небесных тел и всевозможных приложений нового знания. Тогда потребовалась концентрация усилий по исследованию и освоению новых колониальных владений. Во второй половине XVII века Англия и Франция дали два способа систематизации и поддержки научных изысканий. Англия создала клуб любителей с регулярными взносами (в лице Лондонского королевского общества), а Франция — объединение исследователей, получающих стипендии от государства (в лице Парижской академии наук). Россия пошла по второму пути. На решение Петра I о создании Академии значительно повлияла его продолжительная поездка в Европу в 1716–1717 годах. Тогда царь покинул Россию на 21 месяц! В Париже его избрали в академики. Франция и стала ориентиром в академических делах. 

Понятно, что в России предстояло решать задачи, уже поставленные реальной жизнью перед европейскими метрополиями. Требовалось изучить и описать экономические возможности российских территорий, составить их подробные карты, а также собрать материал о флоре и фауне, культуре и истории разных народов России. При этом желательно было использовать европейский опыт подобных исследований. 

 

ВСЁ НАЧАЛОСЬ С КУНСТКАМЕРЫ

Решение о создании Академии вызревало постепенно. Сначала, в 1714 г., появилась Кунсткамера. Это немецкое слово, как известно, означает «кабинет искусств», т. е. собрание редкостей. Ещё во время своего первого продолжительного визита в Европу с «великим посольством» в 1697–1698 годах Пётр I обратил внимание на модное увлечение собиранием коллекций разных редкостей и организацией для их хранения и демонстрации особых кабинетов. Тогда же русский царь начал скупать целые коллекции и отдельные вещи: оружие, природные редкости, книги и прочее. Так в Москве появился «Государев Кабинет», позже перевезённый в новую столицу — Петербург и постоянно пополняемый. А в 1714 году коллекции разместили в палатах Летнего сада, их стали именовать Кунсткамерой. Это был первый в России естественно-научный музей. Коллекции увеличивались, и для их размещения в 1718 году началось строительство того здания, где они и ныне находятся. Позже в том же доме поместили и Петербургскую академию наук (илл. 1). 

Иллюстрация 1. Здание Кунсткамеры и Академии на набережной Невы

 

Задолго до основания Академии Российское государство приглашало западноевропейских специалистов для работы в качестве врачей, ботаников — для поиска лекарственных растений, фармацевтов — для изготовления лекарств, естествоиспытателей — для поиска минеральных вод и других полезных ископаемых. Этим занимался Аптекарский приказ в Москве, который в 1707 г. открыл своё отделение в новой столице — Аптекарскую канцелярию. Именно Аптекарская канцелярия ведала организацией экспедиций по территории России — на Северный Кавказ, в Карелию, на Урал, в Сибирь. 

 

«ГДЕ СОШЛАСЯ АМЕРИКА С АЗИЕЮ...»

При Петре I приглашением иностранных учёных занимался его лейб-медик Р. Арескин, шотландец, член Лондонского королевского общества. Его задача облегчалась тем, что количество научных вакансий в Европе было невелико. Надо сказать, что тогда была эпоха универсальных учёных — энциклопедистов, т. е. учёных в изначальном смысле этого слова, а не узкообразованных специалистов — работников науки нашего времени. 

Одного из учёных медиков, Д. Мессершмидта, царь отправил в 1718 г. в Сибирь «для изыскания всяких раритетов и аптекарских вещей». В следующем, 1719 г. геодезисты И. Евреинов и Ф. Лужин были посланы на Камчатку с заданием описать «тамошние места, где сошлася Америка с Азиею...» Тогда происходило начальное освоение недавно присоединённых территорий Сибири и Дальнего Востока, и они были мало известны науке. 

 

СИБИРСКИЙ ПУТЬ МЕССЕРШМИДТА

Начав с Тобольска, Мессершмидт в течение восьми лет исследовал огромные территории Сибири практически в одиночку, в сопровождении драгун и пленных шведов. Он побывал в Южной и Западной Сибири, в Забайкалье, доехал до границ с Китаем. Мессершмидт был настоящим учёным-энциклопедистом — определял географические координаты и составлял карты, открыл кости мамонта, исследовал животный и растительный мир, минералы, вёл метеорологические наблюдения, собирал этнографические и археологические коллекции. Учёный составил первые словники языков аборигенного населения Сибири с эквивалентами на латинском и немецком языках. На каменных изваяниях он первым открыл средневековую орхоно-енисейскую письменность, которую сумели расшифровать лишь через 150 лет. 

Мессершмидт отправлял свои рапорты в столицу, и когда вернулся в 1727 г., все его документы и коллекции, которые он привёз, были переданы в Кунсткамеру. Составленные им карты сибирских регионов засекретили. В Петербурге уже действовала Академия наук, и Мессершмидту, покинувшему Россию в 1728 г., под присягой было запрещено публиковать собранные материалы. 

 

ПЕРВЫЕ ПРЕДПРИЯТИЯ АКАДЕМИИ

Как известно, в 1725 г. в путь отправилась Первая Камчатская экспедиция В. Беринга — первая в России морская научная экспедиция, она осуществила съёмку 3500 км побережья. За ней последовала Великая Северная экспедиция 1733–1743 годов — самое значительное предприятие Академии наук в XVIII веке. В нём участвовали около 500 членов экспедиции и несколько тысяч человек вспомогательного персонала. Семь самостоятельных отрядов экспедиции впервые исследовали огромную территорию северо-востока Евразии, Камчатку, Дальний Восток, открыли и описали территорию Аляски с прилегающими островами (илл. 2). 

Важной задачей Академии стало создание точных карт российских территорий. А потому в её структуре выделился крупный картографический центр — Географический департамент. Его возглавил французский астроном, академик Ж. Делиль, свою обсерваторию он разместил на башне Кунсткамеры. 

Создание хороших карт — дело непростое и дорогое. Оно требовало привлечения астрономов, математиков, геодезистов, а также художников, гравёров. С 1735 г. в этой работе стал принимать участие академик Леонард Эйлер. Сотрудничество Делиля и Эйлера позволило обеспечить надёжную математическую основу карт.

Иллюстрация 2. Карта российских открытий в Северной Америке и Тихом океане

 

ЕЛИЗАВЕТА ПЕТРОВНА БЫЛА ПОРАЖЕНА

К сожалению, Делиль оказался человеком недобросовестным, вероятно, французским агентом. В 1747 г. он вернулся во Францию и вывез с собой подлинные и копийные карты XVII — первой половины XVIII веков, в том числе засекреченные картографические материалы Второй Камчатской и других экспедиций, путевые журналы и описания путешествий. Эти документы ныне хранятся в Департаменте карт и атласов Национальной библиотеки Франции. По королевскому приказу собрание подлинных секретных карт из России приобрела французская казна, а Делиль получил от Людовика XV пожизненную пенсию. 

Понятно, что императрица Елизавета Петровна была поражена случившимся, вскоре по её указу М. В. Ломоносов возглавил Географический департамент. Он руководил картографией до конца своих дней. 

Благодаря Географическому департаменту появился академический «Атлас российский». Он был издан в 1745 г. с пояснительными текстами на русском, латинском, немецком и французском языках. Первый академический атлас представлял собой общую карту Российской империи с отдельными картами губерний. После учреждения в 1762 г. Генерального штаба составление специальных карт империи перешло в его ведение. 

 

А ЧТО БЫЛО ДО ПЕТРА I?

В России всегда было особое отношение к картографии и географии. В своё время академик А. И. Соболевский отметил: «Все лучшие труды по этой науке общего характера, явившиеся в Западной Европе в конце XVI и в XVII веках, были у нас переведены». 

Переводили их в Посольском приказе. Это ведомство с самого начала играло в России более значительную роль, чем аналогичные структуры в других государствах. Можно сказать, что в XVII столетии в Посольском приказе ставились и решались многие задачи, которые затем перешли в ведение Академии наук. 

В период царствования Алексея Михайловича (1645–1676) поле деятельности московских дипломатов простиралось от Мадрида до Пекина. Количество переводчиков Посольского приказа существенно не менялось (до 30 человек), но их качество заметно улучшилось. Они могли осуществлять письменный перевод более чем с 20 языков. Среди переводчиков появились выпускники европейских университетов, некоторые из них имели опыт западной дипломатической службы, как молдаванин Николай Спафарий. Последний принял участие в написании уникального исторического и художественного документа — Царского титулярника 1672 года. Это был богато иллюстрированный рукописный официальный справочник, содержащий информацию дипломатического характера — сведения по русской истории, о родословии и титулах зарубежных государей, гербах и печатях (илл. 3). Н. Спафарий известен как глава российского посольства в Китай 1675–1678 годов и автор первого подробного описания Сибири с указанием географических координат. 

Интересно заметить, что один из российских потомков Н. Спафария — Илья Ильич Мечников — стал нобелевским лауреатом по медицине в 1908 году. 

 

«ВЕСТИ-КУРАНТЫ»

Посольский приказ начиная с 1631 года уже постоянно выписывал около двух десятков иностранных газет, журналов и ведомостей. С 1620 года в приказе стали выпускать «вести-куранты», прообраз первой русской газеты. Это были объёмные рукописные обзоры зарубежной периодической печати, предназначенные для царя и правительства — боярской думы; сначала 3–6 номеров в год, затем до 20. 

Исследователи отметили важное обстоятельство, связанное с «вестями-курантами»: несмотря на обилие географических названий, исторических фактов и новых для русского читателя слов иностранного происхождения, в обзорах редко встречаются пояснения. Это свидетельствует о довольно высоком уровне образованности русского правящего слоя. Новые слова, такие как кавалер, прапорщик, маршал, монарх, резидент, президент, студент, миллион, галера, обычно связываемые с началом XVIII века, вошли в русский язык намного раньше — ранее 40-х годов XVII столетия. 

Иллюстрация 3. Царь Иоанн IV, из титулярника 1672 года

 

ВЗАИМОВЫГОДНЫЙ ОБМЕН

В Москве придавали большое значение тому, как воспринимали в Западной Европе и само государство, и политику Московского правительства. Поэтому Московское государство вошло в число стран-агентов голландского издательского центра, снабжавших Европу информацией о происходящих событиях и получавших взамен соответствующие материалы. 

Представители московского правительства, в том числе и иностранцы, занимались в Европе сбором информации, организацией необходимых публикаций, вербовкой тысяч военных и гражданских специалистов для работы в России, закупкой необходимых товаров. Агенты и царские посланники должны были приглашать на работу в Россию лучших специалистов — «инженеров таких, что во всей Еуропии других таких не будет». 

 

В КОЖАНОМ ПЕРЕПЛЁТЕ, ТИСНЁНОМ ЗОЛОТОМ

Архивы и музеи хранят яркие примеры информационной деятельности Посольского приказа, связанные с экономикой и математикой. Так, в Государственном Эрмитаже имеется математическая рукописная книга, изготовленная в Посольском приказе в конце 1640-х годов. Эта книга в кожаном переплёте, тиснёном золотом, состоит из двух частей. Её первая часть — «книга сошному письму», т. е. практическое руководство по расчётам, связанным с налогообложением, в 250 страниц. Вторая часть — практическое пособие по математике объёмом в 78 страниц. Привлекает внимание, что рукопись содержит много рисунков, иллюстрирующих «дощаный счёт», т. е. расчёты на замечательном древнерусском арифмометре — «дощице счётной». Представление об этом приборе дают знакомые многим большие школьные счёты (станок).  

Интересно, что книга была изготовлена для далёкого Кожеезерского монастыря близ Белого моря и долгое время находилась там и использовалась. Монастырь получил книгу как вклад от начальника Посольского приказа думного дьяка Григория Васильевича Львова. 

Г. В. Львов, видимо, выступил и в роли заказчика, и в роли редактора. Чёткое и ясное изложение подкрепляется в книге множеством расчётных примеров, хорошо иллюстрированных (илл. 4).

По существу, это оригинальное пособие по вычислительной математике с приложением к денежным расчётам, т. е. к экономике. Г. В. Львов трудился в Посольском приказе 30 лет, до самой своей смерти в 1646 году. В 1633 году патриарх Филарет выбрал хорошо образованного и толкового подьячего Г. В. Львова в учителя своему внуку — царевичу Алексею Михайловичу. Учитель был произведён в дьяки после того, как выучил царевича письму, в том числе и тайнописи. 

 

МЕДИКИ БЫЛИ В ПРИОРИТЕТЕ

Создание Академии наук открыло новые возможности для развития в России и экономики, и математики, и шифровальной деятельности. Поначалу, исходя из государственных потребностей, медики были в явном приоритете среди академиков. И первым президентом Академии сталлейб-медик Лаврентий Блюментрост. Между прочим, уже знаменитого физика и математика Даниила Бернулли и двадцатилетнего Леонарда Эйлера пригласили в Академию именно как медиков на кафедру физиологии. 

Иллюстрация 4. Страница из книги Г. В. Львова

 

НЕЗАМЕНИМЫЙ ПОМОЩНИК

Как известно, 1725–1741 годы стали особенно тяжёлыми и для России, и для Академии наук, тогда быстро сменили друг друга шесть императоров и императриц вместе со своим окружением. Академики потянулись в более спокойные и хлебные места Европы. В 1740–1741 годах президентом Академии был Карл Бреверн, до того трудившийся секретарём Коллегии иностранных дел и Кабинета министров. От прежнего руководителя Академии Бреверну в наследство достался толковый помощник президента академик Христиан Гольдбах. Тот быстро заслужил авторитет у своего нового начальника тем, что вполне заменял его на академических собраниях. Когда в конце 1741 г. на императорский престол взошла Елизавета Петровна, К. Бреверн вместе с А. П. Бестужевым-Рюминым возглавили Коллегию иностранных дел и толковый помощник не был забыт. Правда, Бреверн вскоре умер, но способности Гольдбаха уже успел оценить знаменитый организатор российской дипломатии Алексей Петрович Бестужев-Рюмин. Опыт и интуиция подсказали ему, что именно Гольбах может надёжно обеспечить важную и хлопотную работу с секретной перепиской. Императорским указом от 18 марта 1742 г. Х. Гольбах был определён «на особливую должность» в Коллегию иностранных дел. 

Надо сказать, что Гольдбах давно стремился избавиться от административной работы и заняться исследовательскими трудами. Таким образом, в свои 52 года он с энтузиазмом стал осваивать новое поприще. Конечно, поначалу потребовалось войти в курс дела. Но уже скоро от него поступили удачные предложения по усилению российских дипломатических шифров. И тогда Бестужев-Рюмин решил проверить возможности Гольбаха на разборе иностранных шифров по материалам перлюстрации, т. е. почтового досмотра в «чёрном кабинете». Как известно, за июль-декабрь 1743 г. академик Х. Гольдбах сумел дешифровать 61 письмо представителей Пруссии и Франции в Петербурге. Эффект был громкий. С той поры враждебные интриги иностранных послов перестали быть тайной для российской власти. Х. Гольдбах возглавлял шифровальную службу до своей кончины в 1764 г. 

 

БЛАГОДАРЯ АКАДЕМИИ

Вспоминая первых петербургских академиков, необходимо заметить, что создание Петром IАкадемии наук позволило появиться и утвердиться в России величайшему из математиков и одному из крупнейших учёных XVIII столетия Леонарду Эйлеру и его потомкам. 

Л. Эйлер приехал в 1727 г. в Россию как медик и сначала проходил как адъюнкт по кафедре физиологии, возглавляемой Д. Бернулли, но вскоре был переведён на кафедру математики. Как известно, с Петербургом связаны два периода жизни Эйлера — 1727–1741 и 1766–1783 годы, там он и упокоился в 1783 г. В промежуток между этими периодами вклинились годы жизни в Берлине, наполненные трудами по организации Берлинской академии наук и руководству ею. 

В Петербурге Эйлер очень скоро изучил русский язык и быстро завоевал научную известность и авторитет. В 26 лет женился на своей ровеснице — дочери академического художника. Но уже в 1735 г. в результате кровоизлияния он ослеп на один глаз. 

Иллюстрация 5. Леонард Эйлер на почтовой марке

 

Значение работы в русской академии для себя лично Эйлер так оценил в письме из Германии в 1749 г.: «Что собственно до меня касается, то при отсутствии такого превосходного обстоятельства я бы вынужден был, главным образом, обратиться к другим занятиям, в которых, по всем признакам, мог бы заниматься только крохоборством. Когда его королевское величество (Фридрих II Прусский) недавно меня спросил, где я изучал то, что знаю, я, согласно истине, ответил, что всем обязан своему пребыванию в Петербургской академии». 

 

БЕРЛИНСКАЯ КОМАНДИРОВКА

За 25 лет пребывания в Берлине Эйлер подготовил около 300 работ, причём почти половину из них впервые опубликовал в трудах Петербургской Академии, где он продолжал оставаться почётным академиком и редактировал математический отдел академических трудов. 

Эйлер деятельно участвовал в подготовке кадров для России: в Берлин были командированы для занятий под его руководством будущие академики Котельников, Румовский и Софронов. Эйлер приобретал для академии литературу и оборудование, вёл переговоры с кандидатами на должности в академии. В 1757 г. по его рекомендации в Петербургскую академию приехал из Берлина Франц Эпинус, впоследствии с 1764 по 1797 год возглавлявший Криптографическую службу России. 

Эйлер состоял в дружеской и научной переписке с другим, уже активно действовавшим криптографом — Гольдбахом. Как известно, в одном из писем Эйлеру тот сформулировал свою знаменитую проблему, получившую впоследствии наименование проблемы Гольдбаха. У самого Эйлера среди его многообразных занятий не выявлено заметного интереса к криптографии. 

 

«ЧИТАЙТЕ ЭЙЛЕРА, ОН — НАШ ОБЩИЙ УЧИТЕЛЬ»

В 1766 г. Эйлер вернулся в Петербург в окружении 17 членов семьи и родственников. Каждый из них стал специалистом в какой-либо сфере деятельности, и все они пригодились в России. У Эйлера с супругой всего было 13 детей, но выжили лишь три сына и две дочери. Старший сын Иван (Иоганн) к моменту возвращения был уже признанным математиком, членом Берлинской и Петербургской академий. 

К сожалению, довольно скоро Эйлер потерял зрение полностью. В это трудно поверить, но его трудоспособность ещё выросла. Благодаря феноменальной памяти и помощи учеников за 17 лет второго периода жизни в Петербурге Эйлер подготовил около 400 работ и 10 книг — итоговых трудов. Это около половины всего его творческого наследия. 

Учеников Эйлера назвать очень легко. Мы все являемся его учениками. Хотя бы потому, что важные школьные темы «тригонометрия» и «логарифмы» до сих пор излагаются по Эйлеру. Именно с него началось ясное и доступное изложение математических понятий. По мнению академика Н. Н. Лузина, в середине ХХ века вузовские учебники высшей математики наполовину состояли из фактов, впервые открытых Эйлером. И ныне ничуть не устарел завет Лапласа: «Читайте Эйлера, он — наш общий учитель». 

 

РОССИЙСКОЕ НАСЛЕДИЕ ЭЙЛЕРА

Леонтий Эйлер, так его вместо Леонарда звали в Петербурге, стал хорошим учителем и мудрым воспитателем, прежде всего, для своих детей. Его старший сын Иван Леонтьевич (1734–1808) известен своими трудами по математике, физике, астрономии и механике, много лет был секретарём Академии наук. Потрудился он и на поприще криптографии. Так, Т. А. Соболевой удалось найти документы, подтверждающие, что Иван Эйлер работал в секретной экспедиции Коллегии иностранных дел и составлял шифры. На некоторых из них сохранилось его имя. Второй сын, Карл Леонтьевич (1740–1790), стал доктором медицины, придворным врачом. 

Третий, младший сын Христофор Леонтьевич (1743–1808), выбрал военное поприще. Он служил в артиллерии, заведовал постройкой Сестрорецких оружейных заводов и руководил ими. Участвовал в войне со Швецией 1788–1790 годов, достиг чина генерал-лейтенанта и заслужил орден Св. Георгия 4-й степени. Христофор Леонтьевич положил начало воинскому служению российской ветви Эйлеров. Его сыновья Фёдор, Александр и Павел заслужили боевые награды в Отечественной войне 1812 г. Подполковник Фёдор Христофорович Эйлер, как и его отец, стал кавалером ордена Св. Георгия 4-й степени. Александр и Павел дослужились до генеральских званий. Впрочем, на военном поприще отличились потомки и других сыновей Л. Эйлера. Один из них, мичман Дмитрий Павлович Эйлер, стал участником подвига крейсера «Варяг» в 1904 г. и тоже удостоился ордена Св. Георгия 4-й степени. 

Потомки Л. Эйлера в течение столетия принимали прямое участие в руководстве Академией наук. К 1917 г. среди его потомков насчитывалось много учёных, инженеров, дипломатов, врачей и военных. По подсчётам историков, перед 1991 г. в СССР проживали около 200 потомков Л. Эйлера. Таков его вклад в человеческий капитал нашего Отечества. 

Академия наук, начало которой было положено Петром I, пустила корни в России и за 300 лет глубоко проросла в её почву.