В преддверии столетнего юбилея Криптографической службы Российской Федерации уместно обратиться взором к событиям вековой давности. История распорядилась так, что начало прошлого века оказалось временем подведения итогов криптографической деятельности в Российской империи. 

В первые годы ХХ столетия российские криптографы были сосредоточены главным образом в МИД: в двух отделениях, именовавшихся экспедициями, при канцелярии министерства. Первая экспедиция занималась разработкой собственных шифров, вторая - дешифрованием перехваченной, в основном телеграфной, иностранной переписки. Координировать их деятельность был призван Цифирный комитет, административно-финансовый орган, составленный из ведущих специалистов, а также руководителей министерства. Постепенно росли шифровальные службы Военного министерства, МВД и других ведомств, созданные ещё в ХIX столетии.

Илл. 1. Телеграмма императора Николая II П. А. Столыпину (РГИА)

 

СЛОВАРИ И КОДЫ

Первой экспедицией до лета 1917 г. руководил К. Ф. фон Таубе. Руководителей второй экспедиции было двое: В. В. Сабанин (до мая 1907 г.) и А. А. Долматов (2 июня 1907 г. – 1917 г.).

Конец XIX – начало XX века – это время широкого использования кодов. Объём некоторых из них уже достигал 10000 словарных величин. Т. А. Соболева отметила, что к 1917 г. наибольшее распространение имели коды именно такого объёма. Составление кодов потребовало весьма глубокого и кропотливого труда российских криптографов. Прежде всего, необходимо было выделить для помещения в словари кодов слова и словосочетания, отражающие специфику переписки. Понятно, что словари военных кодов должны отличаться от словарей кодов дипломатических или кодов, используемых в финансовом ведомстве. Значительная часть словарных величин в кодах отводилась под специальные термины, включая календарь, имена собственные и географические наименования. При этом криптографы стремились достичь относительного выравнивания частот в шифртекстах искусным выбором кодовых обозначений.

 

ПЕРЕШИФРОВАНИЕ СТАЛО ПОЧТИ ОБЯЗАТЕЛЬНЫМ

С конца XIX века повсеместно начинают использоваться коды с перешифровкой. Для одних кодов перешифрование было обязательным, для других – лишь в случаях передачи особо секретных сообщений.

Содержание кодовых и перешифровальных инструкций свидетельствует о глубокой проработке криптографических методов анализа предлагаемых шифров. С их учётом создавались средства, имевшие целью сделать неэффективными возможные подходы к дешифрованию. Например, в «Руководстве» к «Передвижному условно-словарному ключу № 437» 1910 г. сказано, что он «предназначен для шифрования приведённых в секретных сообщениях выражений общего характера и ссылок, независимо от набора любым секретным ключом (или сочетанием ключей) открытого текста шифруемого сообщения». 

 

ВОЕННЫЕ И ПРОЧИЕ КОДЫ

Уже с конца 40-х гг. XIX века в Главном штабе Военного министерства налаживается работа собственной шифровальной экспедиции. Создававшиеся здесь шифры утверждались военным министром. Экземплярами военных шифров снабжали и императора.

Большинство шифров военного министерства в начале ХХ столетия представляли собой коды малого (до 1000 словарных величин) объёма. Кодовыми обозначениями являлись трёх- и четырёхзначные числа. В шифрах были предусмотрены маскировка (перестановка двух цифр в пятиграммах шифртекста) либо перешифрование кода.

Шифры Департамента полиции, жандармерии, гражданских ведомств существенно уступали шифрам МИД и Военного министерства по своим криптографическим качествам. Так, типичный шифр жандармерии – это цифровой код на 100 величин, одно- и двузначный.

 

ИМПЕРАТОРСКИЕ КОДЫ

Специальные шифры императора Николая II – это коды объёмом до 10 000 словарных величин. Один из них, шифр 1911 г., был оформлен как небольшая книжечка, размером 14,5x21 см. На обложке золотом вытиснен герб России — двуглавый орёл – и надпись золотыми буквами: «Ключ Военного министерства. Лит. М». Ещё один императорский код представлен на илл.2.

Илл.2. Один из шифров императора Николая II

 

ДЕШИФРОВАЛЬНАЯ СТАТИСТИКА

Обратимся теперь ко второй, дешифровальной экспедиции МИД. В основном зашифрованные депеши поступали туда в виде телеграмм. Показатели дешифровального отделения по работе с телеграммами за 1893–1902 гг. приведены в табл.1, в скобках указаны данные за предыдущее десятилетие.

Заметим, что здесь среднее число разобранных телеграмм лишь условно характеризует успех деятельности отдельных дешифровальщиков за более короткий срок.  К примеру, по данным В. С. Измозика, за 1899–1902 гг. В. В. Сабанин расшифровал 3175 телеграмм, Е.К. Напьерский – 2164, Е. Ф. Маттей – 1594, Э. К. Феттерлейн – 1195, К. В. Циглер – 784, А. А. Долматов – 391 телеграмму.

 

СОЦИАЛЬНЫЙ ПОРТРЕТ КРИПТОГРАФА

Послужные списки позволяют уточнить социальный портрет криптографа МИД: это, как правило, выпускник университета по юридической либо по языковой специальности. Так, один из самых успешных дешифровальщиков Э. К. Феттерлейн перед началом своей службы окончил факультет восточных языков Императорского Санкт-Петербургского университета как арабист. Несомненна связь между подбором лингвистически образованных кадров для криптографической службы и всё более широким и глубоким внедрением кодов в шифровальную практику конца ХIХ - начала ХХ столетий. Тогда считалось, что для успешных занятий с шифрами требуются знание иностранных языков, общекультурный кругозор и способности к логическому рассуждению. И такой взгляд был вполне справедлив. Ещё продолжался, как известно, хотя и близился к концу, домашинный период криптографии. А потому математика, физика, информатика в ней пока ярко себя не проявляли. Тем не менее в начале ХХ столетия работа дешифровальщиков заметно усложнилась.

 

«ШИФРЫ СТАНОВЯТСЯ БОЛЕЕ СЛОЖНЫМИ И ОБЪЁМИСТЫМИ»

В отчёте за 1909–1910 гг. А. А. Долматов указывал, что «за последние годы иностранные правительства… уделяют всё большее внимание своим дипломатическим шифрам, которые становятся более сложными и объёмистыми и значительно чаще заменяются новыми. Английский посол, который раньше сообщал тексты полученных им телеграмм дословно, теперь передаёт их нашему министерству в совершенно изменённой редакции. Французский посол недавно телеграфировал в Париж, прося не пользоваться больше одним из ключей, потому что в нём уже второй раз передаётся текст, известный русскому правительству. Германское правительство, ранее менявшее ключи только один раз в год, совершенно неожиданно ввело ещё один новый ключ. Японское правительство заменило свои маленькие ключи чрезвычайно объёмистыми и, следовательно, весьма трудными для разбора новыми кодами на японском языке. Новые ключи введены и австрийским, греческим, сербским и другими правительствами».

Постепенно сложилась некоторая специализация чиновников отделения. Например, А. А. Долматов занимался шифрами Бельгии и Испании; Е. Ф. Маттей – Франции и Японии; Е. К. Напьерский – Германии, Италии и Турции; К. В. Циглер – Баварии, Франции, Греции; Э. К. Феттерлейн – Баварии, Болгарии, Дании, Франции, Персии и Турции, а в конце 1904 г. он наконец «нашёл теорию австрийских ключей».

 

«НАХОЖУ НЕОБХОДИМЫМ ПРИОБРЕТАТЬ… КОПИИ ТЕЛЕГРАММ»

Российские посольства, активно добывавшие через свои источники важную дипломатическую переписку, пересылали её во вторую экспедицию для расшифровки. Так, российский посол в Турции И. А. Зиновьев писал в ноябре 1901 г. министру В. Н. Ламздорфу: «Нахожу необходимым приобретать по временам копии как с отправляемых [германским] посольством… в Берлин, так и с получаемых оттуда… телеграмм». К письму были приложены две серии телеграмм. Вскоре от Зиновьева поступили две новые серии.

 

«ОТСУТСТВИЕ ЭТОГО МАТЕРИАЛА ЗНАЧИТЕЛЬНО ЗАТРУДНИЛО РАЗБОР КЛЮЧЕЙ»

Шифрованные телеграммы, как правило, поступали с телеграфа. Очень кстати оказалось прохождение через территорию России международных линий связи Европы с Южной Азией и Дальним Востоком. В этом отношении показательна записка Сабанина директору канцелярии МИД Савинскому от 10 мая 1905 г.: «Доставка английских телеграмм из Тегерана крайне желательна. Мы прежде ежедневно получали их через Одессу и имели таким образом всю переписку между Лондоном и Тегераном. Телеграммы эти имели для нас большое значение… и по своей технике, так как Лондон употреблял для Тегерана те же ключи, как и для Петербурга... С 1903 года эти телеграммы больше не доставляются».

В январе 1906 года последовал новый рапорт Сабанина по аналогичному поводу: «С 5/18 мая 1905 г. прекратилась доставка телеграфной переписки между великобританским послом в Константинополе и Лондонским кабинетом… Отсутствие этого материала значительно затруднило разбор английских ключей... Ранее уже утратили доставлявшуюся из Одессы телеграфную переписку между английской миссией в Тегеране и лондонским кабинетом, между индийским вице-королём и статс-секретарём по делам Индии». Руководство МИД вновь обратилось в Главное управление почт и телеграфов с просьбой о присылке копий телеграфных сообщений, проходящих через Одессу.

Эти просьбы и труды криптографов оказались не напрасными. Судя по донесениям А. А. Долматова, к 1908 году удалось справиться с английским шифром для дипломатической переписки Лондона с Константинополем и Тегераном. Заслуга в этом принадлежала прежде всего К. В. Циглеру. В течение 1908 года было расшифровано 180 телеграмм, включавших переписку британского руководства с послами в Турции и Персии.

 

С ЯПОНСКИМИ ТЕЛЕГРАММАМИ БЫЛО СЛОЖНЕЕ

Та же самая проблема – необходимость большого количества телеграмм для расшифровки, только уже относительно турецкого и японского шифров, обсуждалась в 1911 г. Русский посол в Турции Н. В. Чарыков сообщил товарищу министра А. А. Нератову о возможности получения в Стамбуле подлинных шифрованных телеграмм военного министра и великого визиря. К донесению он приложил четыре телеграммы на турецком языке, прося в случае расшифровки сообщить об их содержании, «чтобы судить о политическом значении нового источника». Через несколько дней от него поступило ещё пять телеграмм.

С японскими телеграммами дело обстояло сложнее. Ситуация усугубилась большим количеством ошибок в копиях шифрованных телеграмм, присланных из отделений связи. Причём часть важных телеграмм была пропущена без копирования и, таким образом, потеряна для дешифрования. По этой причине из МИД было направлено отношение начальнику Управления городских телеграфов в Санкт-Петербурге.

В целом же, судя по отчёту Долматова за 1912 год, на вскрытие иностранных дипломатических шифров требовалось примерно от полугода до двух с половиной лет.

 

«НЕ СЛИШКОМ ЛИ ВЕЛИКО ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ?»

В начале ХХ столетия дешифровальные подразделения имелись уже не только в МИД, но и в Военном и Морском ведомствах, а также в МВД.

Ещё в 1860-е гг., когда значительно увеличилась переписка с заграницей и в «чёрных кабинетах» при перлюстрации стали обнаруживать шифрованные письма, III Отделение императорской Канцелярии обратилось за помощью в МИД. Тогда к сотрудничеству привлекли Л. П. Иессена, руководителя дешифровальной службы министерства. С 1869 г. по май 1872 г. он разобрал четырнадцать шифров, за что получил 2500 руб. наградных. В 1874–1878 гг. – ещё 2300 руб. В частности, он разобрал две записки, найденные при аресте у П. А. Кропоткина в 1874 г. За расшифровку этих записок Иессен получил 800 руб., хотя начальник III Отделения и шеф жандармов П. А. Шувалов первоначально запрашивал своих подчинённых, не слишком ли велико будет вознаграждение за разбор двух кратких записок.

 

КОЛИЧЕСТВО ШИФРОВАННЫХ ПИСЕМ СТАЛО ОГРОМНЫМ

После создания в 1880 г. в МВД Департамента государственной полиции (ДП) и его дешифровальной службы письма с шифрами из «чёрных кабинетов» стали направлять собственным специалистам-криптографам. В начале XX века наибольшей известностью в качестве такого специалиста пользовался Иван Александрович Зыбин.

Самой дешифровальной работой тогда занимались всего двое – И. А. Зыбин и его ученик С. И. Жабчинский, выпускник Санкт-Петербургского   университета. Между тем объём работы стремительно возрастал. Если в конце XIX века «чёрные кабинеты» по всей России перехватывали по 150–200 конспиративных писем в год, то начиная с 1901 г. их число выросло до 2,5 тысячи. А к 1910 г. ежегодный перехват достиг 4–5 тысяч (по данным А. В. Синельникова). Столько попадало в полицию писем, где шифрованный текст был скрыт химическим путём.  Уже в 1903 г. Зыбин писал директору ДП Лопухину, что разрабатывать шифрованные письма с каждым годом становится всё труднее. Их количество  стало огромным, но главное, сравнительно лёгкие приёмы шифрования текста уже редки и «более опытные революционные деятели пользуются для переписки в настоящее время или двойными ключами, или страницами малоизвестных книг и брошюр... что крайне  осложняет работу». Для успешного разбора криптограмм нередко требовалось наличие не менее 3–5 писем, зашифрованных единым ключом. 

 

ЗА ПОМОЩЬЮ В ДЕПАРТАМЕНТ ПОЛИЦИИ

Пришло время и дешифровальщикам МИД воспользоваться помощью ДП. С началом Русско-японской войны выявились существенные трудности дешифрования японской дипломатической почты. На рубеже ХIХ–ХХ столетий в «недвижном Китае» и в Японии произошли такие значительные перемены, что кадровое обеспечение МИД оказалось не готово к необходимому усилению этих направлений. Так, 15 ноября 1904 г. Сабанин сообщал товарищу министра внутренних дел, что русский посланник прислал из Пекина девятнадцать нелегально добытых копий телеграмм, отправленных японскими властями из Тяньцзиня, крупного портового города в Китае. Тринадцать из этих телеграмм были зашифрованы. Сабанин объяснял, что у него «не имеется сотрудников, знакомых с этими языками: японским и китайским». А потому он просил передать указанные тринадцать копий в ДП для расшифровки и перевода. И позже Сабанин неоднократно докладывал, что «все зашифрованные телеграммы не могут быть разобраны». Ещё 26 января 1905 г. он сообщал о возвращении по этой причине тридцати девяти телеграмм, доставленных из Пекина. Только в сентябре в отделении официально утвердился младший чиновник С. В. Литвин, специально занимавшийся японскими шифрами.

Иллюстрация 3. Группа сотрудников Департамента полиции за работой

 

«СОВЕРШЕННО ДОВЕРИТЕЛЬНО» ОТ МВД

Руководители МВД в начале XX века регулярно направляли министру иностранных дел с пометкой «совершенно доверительно» расшифрованные телеграммы или добытые агентурным путём копии писем и донесений иностранных дипломатов. В июне 1905 г. директору ДП С. Г. Коваленскому представили переводы писем британского посольства. Их копии были доложены государю и министру иностранных дел В. Н. Ламздорфу. В октябре 1905 г. в МИД были направлены копии шести телеграмм из американского посольства, трёх – из китайского, два донесения из греческого посольства и одно – из румынского.

В ноябре 1904 г. из Департамента полиции во второе отделение поступили три японских кода, добытые в Париже агентами ДП.

 

УСПЕХ ДОСТИГАЛСЯ ОБЩИМИ УСИЛИЯМИ

В зоне боевых действий русско-японской войны военных выручали тогда студенты Восточного института во Владивостоке. Среди различных документов, захваченных русскими моряками на японских судах, оказался телеграфный код. «Разбор и перевод документа оперативно выполнил А. Занковский, снабдив его весьма толковыми для студента 2-го курса комментариями.  Кроме того, на пароходе "Хагинура Мару" была обнаружена шифрованная телеграмма с исходным текстом». Эти документы пересылали из одного штаба в другой и наконец передали в дешифровальную службу МИД.

В отчёте за 1907 г. А. А. Долматов сообщал о сотрудничестве с сухопутным и морским генеральными штабами: «Нам доставляются случайно добытые дипломатические депеши разного рода, из которых многие оказались весьма интересными и полезными. Те из этих депеш, разбор которых удаётся, в русском переводе возвращаются агенту Генерального Морского штаба г. Кривошу, который доставляет нам оригиналы».

Так, развивая контакты между подразделениями криптографической службы различной ведомственной принадлежности, российские дешифровальщики в целом успешно справлялись со своими обязанностями. Они предоставляли политическому руководству страны необходимый фактический материал для анализа действительного положения и выработки дальнейших шагов. В годы Первой мировой войны такой опыт был востребован и пригодился на театре военных действий.

 

ВРЕМЯ ПЕРЕМЕН ДЛЯ КРИПТОГРАФОВ МИД

Перед самым началом войны при реорганизации МИД в нём появилось цифирное отделение. Ему поручили создание новых шифров и оснащение ими представительств и подразделений министерства. Там же состояли чиновники, занятые дешифрованием. Текущую шифровальную деятельность обеспечивало шифровальное отделение при канцелярии. В основном силами молодых чиновников политических отделов. Это, по замыслу руководства, готовило их к занятию дипломатических и консульских постов за границей.

В феврале 1917 г. в МИД вновь встал вопрос о реорганизации шифровальной службы. Руководители МИД решили, что необходимо поручить всю деятельность шифровального отделения профессионалам. Новая система должна была обеспечить «первое основное требование шифровального дела, его срочность». В качестве профессиональных шифровальщиков предполагалось использовать офицеров, увольняемых по ранению из армии.

Согласно материалам Историко-документального департамента МИД, шифровальное отделение планировали оставить при канцелярии, включив в его состав не менее 32 человек и распределив их на четыре 8-часовые смены. Поскольку у чиновников шифровального отделения не было перспектив продвижения по службе, проект предусматривал им особые надбавки к жалованью, а также возможность по истечении определённого срока службы замещать заграничные должности вице-консулов. Февральская революция внесла в эти планы свои коррективы. И в сентябре 1917 г. новое шифровальное отделение, занятое «шифрованием и расшифровкой секретной переписки», вместе с цифирным отделением были объединены в Шифровальную часть. Шифровальная часть стала самостоятельным подразделением МИД.

Такой окончательный вид приняла криптографическая служба МИД, главная из нескольких разноведомственных частей, чьё неформальное единство позволяло видеть в них Криптографическую службу России имперского времени. Это единство в значительной степени определялось подчинением воле императора. Новое государство – Советская Россия – стало создавать свою криптографическую службу уже в иных условиях и с другими людьми.